Бюро технического перевода

Русские литературные руны

(Примечание: данная статья не является научной, не содержит ссылок, имеет чисто дискуссионный характер, приводится здесь в качестве занимательного чтения. Владелец сайта не разделяет мнения, утверждений и выводов автора статьи).
Отчего русские писатели в разные времена говорили об одном и том же? Наверное, для этого есть какие-то скрытые причины. Может, они хотели поднять престиж русской культуры? Или вызвать интерес к собственному творчеству, созданному на незнакомом для большинства европейцев русском языке? Так ли уж уникален своими выразительными возможностями русский язык? Чем, например, уступает ему английский, на котором написано большинство классических произведений, вошедших в золотой фонд мировой культуры? Разве Уильям Шекспир творил на русском? Данте Алигьери создал «Божественную комедию» на итальянском, Оноре де Бальзак «Человеческую комедию» - на французском. Разве Иоганн Вольфганг Гете написал «Фауста» на языке Пушкина?

 Вряд ли большинство наших читателей ознакомилось с названными произведениями на языках оригиналов, скорее всего, они знают их по переводам, то есть читали на русском языке и потому воспринимали как русскую литературу. Да, мы приспособили иноязычные творения к родной культуре, растворили в себе. Зачастую в русском переводе за счет высокого мастерства переводчиков иностранная литература обретала большую культурную ценность, что признавалось и самими иностранными авторами. Но слова, сказанные писателями о русском языке, кроме восторженности, несли в себе определенный и отнюдь не случайный смысл. Какой же? Отчего на русском можно выразить с легкостью то же, что на английском, французском и немецком языках, но не наоборот? (Примечание: данное мнение, по всей видимости, ошибочно и проистекает из трудности перевода с родного языка на неродной. Автору данной статьи легко переводить с английского, французского, немецкого на русский и очень трудно переводить с русского языка на английский, французский, немецкий. Это понятно, ведь русский язык для него – родной, и он владеет им гораздо лучше, чем иностранными языками.  Но автор делает ошибочный вывод, что виноват не он сам, но виноваты английский, французский и немецкий языки, которые «недостаточно развиты» по сравнению с русским языком.)

 Алексей Николаевич Толстой мечтал о временах, когда русский язык станут изучать во всем мире. В какой-то мере его мечты осуществились, русский зубрили в обязательном порядке в школах стран, составляющих лагерь социализма. Но, может быть, дело обстоит как раз наоборот: русский язык не станет общим, а некогда уже выступал в этой роли?

 Киевский прозаик Леонид Нефедьев высказал эту мысль предельно просто: русский язык был первым. И на нем Бог говорил с первыми людьми. Это определение страдает упрощенной неточностью. Русский язык не был ни первым, ни единственным, но одним из первых. И, в известной мере, сохранил свою изначальную универсальность, утраченную другими арийскими языками. (Примечание: русский язык сформировался из славянского языка примерно в то же самое время, что и другие восточнославянские языки: белорусский и украинский, а именно, в 16-17 вв). 

 Возможно, его уже изучали когда-то разные народы, а их языки, развившиеся впоследствии, явились производными от этого первоязыка, хотя, являясь лишь частью его, специализируясь, утратили былую универсальность, сохраненную наиболее полно нашей родной речью?

 Все может обстоять и проще: русский язык, в большей степени, чем иные языки, сохранил присущие праязыку богатство и универсальность, характерные для всех арийских языков. (Примечание: хотелось бы узнать, в каких научных статьях и научных трудах  обосновано это превосходство русского языка?) В любом случае язык, богатству и выразительным возможностям которого посвящено столько восторженных слов (и нет повода сомневаться в их искренности), не мог развиться за столь краткий исторический миг, начав с косноязычной дикости, усвоив в качестве письменности болгарский диалект, а затем, сосредоточившись в основном на религиозной литературе, развить утонченную стилистику и яркую образность «Слова о полку Игореве». За этими достижениями должна стоять многовековая традиция светской литературы, где Боян и Ходота - лишь одни из великого множества священных певцов, которых, как и волшебников, называли «Внуками Велеса». (Примечание: русский язык утратил многое, что было в общеславянском языке, как в грамматике, так и в лексике… достаточно почитать что-нибудь на том же болгарском, сербском или чешском, чтобы понять, как велики потери).

 То есть, язык - это вера в обожествленную людьми родную природу, а ведь в этом христиане более всего упрекали язычников: в преклонении перед каждым камнем, кустом, озером, источником - всем, что является телом все объемлющего и вездесущего создателя вселенной, Вышнего. Так русский язык, независимо от внешних воздействий, сохраняет исконную веру. Это тем более верно в отношении народных сказов Захарихи, где повествуется о событиях, временах и правителях, о которых не только не могла знать сама сказительница, но не ведали и наши историки.

 Только в этой форме, в устных сказаниях, осталось то, что было уничтожено в письменных памятниках культуры. Но и сами письмена не стерлись с течением времени. И, конечно, это были не греческие буквы кириллицы, не загогулины никому не ведомой Глаголицы, а упоминаемые в «Повести временных лет» «Черты и резы», то есть русская руника, куда более разработанная, чем заимствованная скандинавами у русов. (Примечание: сильное утверждение, однако оно ни на чем не основано). Известны восстановленные буквы этой священной азбуки, которые, кроме обычного, имели еще астрологическое и магическое значение. Буквами руники обозначали и цифры. Пока же хотелось бы предостеречь от ставшего модным гадания о будущем по германским рунам. Опасность заключается не только в неумелом использовании сочетаний знаков, но и в том, что эти предсказания, даже в умелых руках, предопределяют наихудший вариант развития событий. Да и по законам магии, за оказанную услугу, следует платить. И отнюдь не деньгами. Словом, чужеземная магия нам впрок и во благо не пойдет: у нас ведь и своя есть.